Бэтмен

Бизнес центр Бэтмен
Девелопер	Атон
Генподрядчик	Атон
Дата открытия	2003г.
Адрес	Коммунистическая 50
Всего этажей	20
Высота здания	88м.

Жилой дом с административными помещениями по улице Коммунистическая 50 в Новосибирске. Один из первых «небоскрёбов» Новосибирска (20 этажей, отметка шпиля 86 метров). За свой нелепый вид здание получило много прозвищ: «Бэтмен», «Привет братве», «Штепсель» и др. Над проектом потрудились: архитекторы Баранов Александр Юрьевич (образное решение), Долнаков Александр Петрович (градостроительное решение), Поповский Игорь Викторович (планировка); «стилисты»: Эдуард Сысолин («Сибирские Строительные Системы»), Крымко Александр Григорьевич (гендиректор АТОН). Строительная организация: АТОН. Строительство завершено в 2003 году. Это здание — логичный результат продолжения в Новосибирске строительной политики, существующей со времен «нахаловок»: захват земли и освоение её по капиталистическому принципу, когда властвует жесткая конкуренция и экономия — всё остальное уходит на второй план. На первом плане — получение прибыли.

Почти четыре года Александр Юрьевич Баранов, бывший главным архитектором проекта, разрабатывал для этой площадки множество вариантов градостроительных решений: от 6-этажного дома до высотки. Решение о высотном строительстве приняла строительная организация АТОН, уже имевшая опыт возведения подобных зданий. Разумеется, в первую очередь застройщика интересовал максимальный выход жилой площади, впрочем, учитывался и фактор престижности появления первого в городе высотного жилого дома. А дальше произошли трагикомические события, отразившиеся во внешнем облике этого здания.

Александр Баранов хотел создать асимметричный небоскреб с лаконичным силуэтом в конструктивистской традиции. Прорабатывался вариант с круглым монолитным сердечником и уступами. Это были модернистские решения. Я присоединился к работе в качестве разработчика планировок на этапе подготовки проектной документации. Когда проект был готов на две трети, выявились ошибки в проектировании фундамента. Проблема усугублялась тем, что при строительстве монолитной плиты фундамент был волевым решением геометрически изменён. Из-за этого «полетел» скрупулезно разработанный архитекторами генплан. На прилегающей территории должен был возникнуть искусственный рельеф: двор выходил наверх, под пандус подныривал гараж. Экспертиза выдала заключение, что здание может накрениться, но при этом не разрушится, потому что каркас крепкий; таким образом, появилась опасность возникновения новосибирской «пизанской башни». Дабы ликвидировать возможный крен, решили сделать здание симметричным. Александр Баранов, работавший над объектом к тому времени уже много лет, испытал шок, и, будучи в очень ироничном состоянии, нарисовал «русскую козу». Александр Петрович Долнаков (он был вторым автором здания) одобрил это решение как новый силуэт для Новосибирска. Показали заказчику — тоже понравилось. «Шутка» удалась, но надо было продолжать работать, и мы решили сделать жилье совершенно нового уровня, а именно: создать технократический, теперь уже симметричный небоскреб с двумя башнями.

Хотелось сделать его предельно простым, отражающим небо — этакий «стеклянный лёд», работающий только на силуэт и ни на что больше не претендующий. Появились идеи применения рекуперации тепла в башнях, неоткрывающихся окон, инфильтрационных витражей для приточной вентиляции, создания централизованных или автономных систем отопления с размещением охладительных блоков на лишних площадях остеклённых лоджий, на кровлях и в башнях. Мы ходили по выставкам, смотрели современные технологии для таких решений, но скоро стало ясно, что зря. Сработал синдром общероссийского недоверия к новейшим технологиям. В качестве аргументов против наших предложений приводились сугубо житейские соображения из опыта среднестатистического квартиросъемщика эпохи 70-х годов. Например, заказчик настаивал на открывании окон в высотном здании. Нет такой уж необходимости открывать окна на улицу (все-таки город не совсем чистый), современные технологии позволяют создавать внутри дома нормальный микроклимат. Так как стекло в первоначальном проекте не было синим, никаких проблем с освещением интерьеров не возникало. Мы предложили использовать рекуперацию — экономить на возвращении тепла. В башнях должно было быть три уровня: нижний видовой, средний уровень рекуперации тепла, технические помещения наверху — хотелось собрать все сети в башни, чтобы сделать эксплуатируемую кровлю. Это решение вообще плохо пробивалось, отношение к общественным зонам у заказчика всегда отрицательное — кто за них будет платить?

Тем временем проектные работы велись в экстремально сжатые сроки. Для предотвращения возможных серьёзных ошибок, по рекомендации Долнакова, меня назначили ГИПом. Александр Петрович попросил вести ГИПовский надзор жестко, что я и начал делать. Отметка шпиля 86 метров — это самое высокое здание в городе, следовательно — одно из самых ответственных. Но даже поверхностное знакомство с проектно-строительными делами вызвало у меня потрясение. После первого же письма с указанием многочисленных нарушений в наших отношениях с заказчиком появилась трещина, которая стала быстро расширяться, и очень скоро превратилась в пропасть.

После «развода» заказчика с нашей группой Александр Петрович Долнаков обещал не препятствовать изменениям в проекте при строительстве объекта. Сменившие нас архитекторы стали работать, исходя из потребностей и возможностей строителей.

Работу возглавил архитектор ООО «Сибирские Строительные Системы» Эдуард Сысолин. Именно при нём произошли значительные изменения, которые легли в основу современного вида небоскрёба. Тогда появилось синее стекло — так к новорусскому символу «козы» приделали «синий клубный пиджак». Причем для того, чтобы привлечь инвестиции, сначала сделали облицовку стеклом, а только потом выложили кирпичные стенки. Но, к сожалению, в результате этого пропала изначальная прозрачность. Синее стекло стало практически матовым.

Вообще, яркие цвета Новосибирск не любит. Обилие серого, в который незаметно окрасился город в 70-е годы прошлого века, объясняли наличием пылевых бурь, дующих с Кулундинских степей. Кроме этого, следует учесть, что в советское время самым активным цветом был «хаки», а самым любимым у зодчих — конечно же, бежевый. После перестройки появилась потребность в более яркой колористике. Востребованным оказался зелёный — ментально самый «ленивый» цвет при выборе. Другие неординарные цвета (в народе именуемые «ядовитыми», «петушиными» и т.д.) приживались не сразу. Революция цвета в нашей одежде, наконец-то помогла отличить россиян от жителей Северной Кореи. В строительстве такие цвета появились отнюдь не по прихоти архитекторов: например, для «Сибирской Тройки» заказали обычное стекло, а привезли зеленое — какое было… Теперь утром в центре города можно наблюдать зеленых людей, зелёные машины — что, конечно, настораживает тех, кто привык к усреднённым, спокойным и незаметным решениям. То, что цвет аляповатый — другой вопрос. Плюс в том, что мы уже не боимся яркого, хоть и не умеем его применять. То же синее стекло на нашем доме можно было бы сделать интересно, например, перемешав обычное стекло с матовым, может быть даже разного оттенка, сделав интересную стеклянную композицию. В Берлине есть примеры подобных разномастных стеклянных фасадов, но такие идеи нужно изначально закладывать в проект. Наше здание тоже получилось пятнистым, но по другой причине: использовалось самое дешевое стекло, которое можно было применить в данный момент в данном месте.

Здание изменило не только цвет: убраны угловые навесные балконы, являвшиеся также эвакуационно-аварийными выходами, сделан бежевый эркер, который переходит в навершие башен, но при этом почему-то «отрезан» от них витражом. Появилась некая неустойчивость в тектонике башен, вдобавок они усложнились добавлением граней, что придало зданию не модернистский, а эклектично-барочный вид. Изначальный авторский символизм из-за «серьёзных» архитектурных проработок превратил дом в предмет насмешек, причём полностью опровергающих «безобразность» (в смысле — отсутствие образа) этого синего чуда. Только вслушайтесь: «бетмен», «двугорбый», «синий зуб», «штепсель», «рогатый», «ёлка» и т.д. (есть также нецензурные).

Но самые значительные перемены претерпел фасад офисной пристройки к высотной жилой части здания по ул. Коммунистической. После того, как с нами расстался заказчик, некто решил «поддержать средовую архитектуру». Очевидно, сказался испуг после заседания градосовета. Появились жуткие гигантские «купеческие» окошечки, несимметричные входы и белые тяги. Это особенно раздражает авторов (мне, кстати, так и не известен автор данного «средового» решения).

Вообще-то, Коммунистическая улица уникальна: всего на полукилометре можно найти практически все примеры архитектурных периодов Новониколаевска-Новосибирска. Тут тебе и деревянная усадьба, и блокированные деревянные дома с кирпичными брандмауэрами, и каменные купеческие дома, и конструктивизм, и классицизм. Теперь появился небоскрёб, который, по сути дела, стал символом современного новосибирского строительства; и это — в традициях улицы.

Наконец, совершенно по-новосибирски произошёл «захват» башен, где из экономических соображений появились жилые этажи.

В завершение печальной архитектурной истории дома соорудили «золотые» детали на башнях. В центре города возник такой вот «новый русский» в клубном пиджаке и с «золотой цепью» на шее. Конечно, это вызвает раздражение, особенно у трудового населения. Удивительно, но ироничный авторский символ был до конца «понят», развит и на полном серьёзе воплощён даже в деталях… Вот так предприимчивые горожане поправили архитекторов, которые занудно хотели, как лучше….

В тридцатые годы прошлого века в элитном жилье понимали больше: было понятие парадного подъезда и черного хода. Сегодня подобную роль могут играть лифты, приходящие прямо в квартиры. Черный ход используется для хозяйственных нужд, домработниц и прочего. Но… таких решений у нас практически нет.

Не количество квадратных метров определяет «элитность» квартиры. Главное — качество жизни; поэтому, как минимум, процесс должен быть осмысленным. В России отсутствует сформулированная обществом задача: как строить жильё? Как и в советские времена, результатом для чиновников являются усреднённые квадратные метры жилья. Величие государства в количестве, а не в качестве этих метров. И потому для получения качества владелец только что построенной квартиры сносит все перегородки и приглашает дизайнера. Европейцы, на родине которых строительные материалы достаточно дорогая вещь, не могут понять, как можно что-то выстроить, а потом сразу же ломать. Видимо, от наших неевропейских просторов и возникла психология — если здесь что-то не получится, перейду на другой участок. Это не архитектура и не решение жилищных проблем граждан, это тупое вложение денег. Возникает вопрос: как долго может существовать подобная ситуация? Есть совершенно жуткие по планировке новые (!) квартиры — я их видел и воочию — с длинным-длинным коридором, в который выходят двери кухни, спальни, санузлов, а потом за углом вдруг возникает общая комната. Меня забавляет юмор дизайнеров, которые шутят: «Пока так проектируют — у нас есть работа». Жилье у нас строится не для маленького человека — оно строится как вкладывание средств в недвижимость, а квадратные метры «подшиваются» в рапорты чиновников «потёмкинских деревень».

Это убийственная ситуация для архитектуры и общества в целом. Проектировщиков, призванных грамотно решить эту задачу, ставят в совершенно невозможные условия. В результате — частая смена проектных команд, которая даже выгодна для строителей и инвесторов. Так как непременно находятся другие архитекторы, которые делают быстро, дешёво и «красиво» (навешав разных башен и куполов). Прямо по Витрувию получается.

Это все напоминает советское время, когда освоение капвложений было показателем успеха. Также были актуальны квадратные метры, кубы бетона, выработанные объемы работ и т.д. А как эти средства освоили, и что в итоге получилось — никого не волнует. Такое «освоение» подкреплено постсоветским испугом, что деньги могут пропасть. Яркий пример — «болгарский» дом на площади Ленина. На южном фасаде летом — явный перегрев, но окна открывать нельзя: внизу шумная Вокзальная магистраль. А другие окна квартир выходят в тихий двор, но, увы, на север. Элитный это дом или нет? А ведь здесь было отличное место для создания торгового или делового центра, подобного, например, центру Жоржа Помпиду в Париже. Такой общественный центр, объединившись со зданием Облпотребсоюза через атриум, мог бы стать любимым местом досуга для горожан. Это был прекрасный «квартальный остров» для общественного строительства, но только не для жилья…

Когда нет испуга, появляется нормальный цивилизованный капитализм. В Москве поняли, что дальше так продолжать нельзя. Идет усмирение процесса по принципу «построения задачи»: разные задачи при строительстве элитного жилья, жилья повышенной комфортности или социального. В Новосибирске этого пока не произошло. Объёмы строительства у нас значительно меньше, чем в Москве, поэтому и выбор меньше.

Другая проблема — иногородние инвесторы. Им по большому счету безразлично, как именно вложение их денег отразится на городе. Результатом вложений опять является физический объём. Вот пример — мне предлагали запроектировать в центре высотку. Я объяснял, какие возникнут проблемы, предлагал проектирование в трёх градостроительных подходах, в том числе и сверхплотное малоэтажное решение. А потом понял, что заказчик в Москве, он «опустил не ту ногу с кровати» и решил — хочу «высотку», и что бы ему ни говорили, на его решение ничто уже не повлияет. Ему не интересны градостроительные проблемы Новосибирска.

Часто синий небоскрёб обвиняют в его «монстровой» высоте. Происходит постоянная борьба двух градостроительных парадигм. Один подход — классический город, когда доминаты чётко урегулированы, распределены и решены. Яркий пример — Санкт-Петербург. Второй — когда развитие этих высотных доминант происходит органически, и когда это вопрос волюнтаристского решения общества. В Италии, например, в средние века строились высокие башни — чем выше башня, тем сеньор знатнее и богаче. То же самое происходило в начале прошлого века в Америке. В дореволюционной Москве подобные процессы были связаны, главным образом, с церковным строительством. Потом возникли сталинские высотки и современные «газовые» небоскребы. Вот вам два взгляда российских градостроителей на «столичность»: Москва и Петербург. Интересно, что когда у нас возникает высотный объект — обязательно есть два мнения: «московские» хвалят, «питерские» ругают. Градостроители Новосибирска в большей степени наследники классической петербургской школы. Геннадий Николаевич Туманник, например, написал разгромную статью в журнале «Проектирование и строительство в Сибири» по поводу нашего здания. Однако один из соавторов проекта, Александр Долнаков, является приверженцем «московской» парадигмы, которая допускает полидоминантность.

Есть еще и третий принцип «средневековой», то есть высокоплотной застройки. Он подразумевает узкие кривые улицы, архитектурное разнообразие. Органичность для средневекового города складывается примерно за 400 лет. Соответственно, в Новосибирске только лет через триста мы получим какую-то высокоплотную застройку, и то сомнительно. Новокузнецк в этом смысле более перспективен, его планировка основана на непрямоугольном каркасе. Наш же каркас пришел из «регулярного» Барнаула: приехали и нарезали нам взаимно-перпендикулярные улицы. Даже немногие имеющиеся диагональные магистрали мы делаем несмело. Вот Сбербанк сделали круглым, а кто мешал предложить остроугольное здание? Такое необычное для нашего города решение было бы намного интереснее.

По поводу высотности тоже нет однозначного ответа — нужна она или нет. Я очень удивился, когда на площади Калинина 16-этажка прекратила быть высоткой, а стала блок-секцией. Когда появляются блок-секции 16-этажных домов, это говорит уже о ширине улиц, о больших разрывах, о создании особой, возможно и неблагоприятной, аэродинамики. Вопрос: может быть высокоплотная, а не высотная застройка здесь была бы более уместна? Рядом в Ельцовке — «Тихая площадь». Мог возникнуть хороший пример высокоплотной застройки, если бы при проектировании архитекторы следовали «средневековой» традиции — отдельные здания дали разным проектировщикам, чтобы каждое из них было уникально. Один архитектор, как бы талантлив он не был, не может предложить 10—15 равноценных решений. Если посмотреть средневековые города — отдельно взятый дом, как правило, никакой особой архитектурной ценности не имеет. Но в целом возникает ощущение обжитости, спрессованного времени, которое и заставляет чувствовать уважение к месту. Когда мы пытаемся получить такой же результат за 20 лет, это похоже на насилие. Поэтому «средневековая» сверхплотная среда должна создаваться уж если не временем, то, по крайней мере, разными архитекторами. Еще один вариант: когда скучное однообразие разбивается хотя бы разными фасадами.

Надо учесть, что по поводу высокоплотной застройки у населения существует устойчивое негативное мнение: сказывается привычка к открытым пространствам (у бывшего сельского жителя) или к традиционным широким улицам (у коренных новосибирцев). Со временем само общество сделает свой выбор — строить высотки или делать сверхплотную среду. Но пока все выливается в борьбу с точечной застройкой в форме нежелательности любого объекта рядом с уже имеющимся.

Свою градостроительную парадигму Новосибирск еще не выработал, поэтому нельзя сейчас однозначно сказать, что лучше — высокоплотная застройка или высотная. Органичность сложится тогда, когда сами горожане выстроят осмысленную задачу устроения своей жизни. Именно тогда горожане будут требовать выполнения этой задачи от чиновников, строителей и архитекторов. Высотная застройка может дать свои плюсы в экологическом смысле — для сохранения тепла, создания микроклимата. А высокоплотная застройка при определенных, не таких как в Европе, а своих местных условиях, может дать невероятно интересные решения по эксплуатируемым кровлям. Очень перспективна с этой точки зрения долина Каменки. Там ведь до сноса «нахаловки» был потрясающий опыт использования каждого клочка горизонтали, когда можно было, выйдя во двор, вдруг оказаться на крыше другого дома. Несколько лет назад там решили сделать парк, который, впрочем, так и не возник. Потом появились Хоккайдо-центр, заправки, автомойки, гаражи, СКЦ насыпал землю и изменил рельеф. Идет традиционный новониколаевско-новосибирский захват земель. Наконец, уже на последнем конкурсе «Золотой капители» Геннадий Арбатский поставил в долине Каменки высотные дома. Это было то ружьё, которое должно было выстрелить. И решение последнего градосовета сегодня знаменует второе пришествие «нахаловки».

Когда идет процесс «захвата» и остановить его нельзя, то можно направить его в нужную сторону. Я думаю, у нас есть редкий шанс неординарно решить эту градостроительную ситуацию. Именно здесь, в Каменке может возникнуть сверхплотная «средневековая» застройка. Поскольку рельеф сложный, с изгибами, и улицы можно сделать изгибающимися и живописными. Есть возможность сделать совершенно новую для Новосибирска городскую среду, которая украсит наш город и «срастит» его октябрьский и центральный холмы. А эксплуатируемые кровли могли бы стать парком, поднятым на уровень пешеходного плато.

В России всегда идет разговор об архитекторе, как о человеке художественном. Много обсуждается вопросов эстетических, на уровне «красиво — некрасиво». На самом деле архитектор органично существует в обществе. Он формулирует задачу и ее решает. Если он не решает — то переходит в дизайн, где архитекторы чувствуют себя в творческом смысле более свободными. А работать с большими объектами — категорически сложно. Я работаю с глубокой иронией — создаю зашифрованные ироничные объекты, которые меня радуют тем, что они являются знаковыми символами этой эпохи. Самое интересное, что заказчики это все воспринимают серьезно. Потребители часто относятся к этому как к «новому русскому», им это не нравится.

Монолог одного из создателей «Бэтмэна» — архитектора Игоря Поповского, записанный Александрой Архиповой. Проект Сибирь №18.